Пацан с бараков. Часть 3
По восточной стороне улицы, после 10го барака, стояло еще два: №№ 16 и 18 – «семейный» и «общага». В 16-м проживали семьи Лабутина, Олиферко, Пилипцевичей, Хацкевичей, Музыко, Копа, Петрик и высокая старушка с двумя дочерьми, до военными, что фамилии их не отложились в моей детской памяти (что не удивительно). В 18-м - общежитии семьи так быстро менялись, что этот калейдоскоп трудно восстановить, но постараюсь, хотя бы долгожителей: кузнец-хохол Шурыгин, после его отъезда туда вселились Салей, Тончинские, Кулакевичи, Войтовичи, Хотяновичи, Кривульцы, Гусаки, Крук.
Какие и люди и чем мне запомнились особо?
Лабутин имел два сына - Жора и Вася (Васятка). Любил очень разводить садовые деревья, посадил виноград одним из первых на бараках и рьяно оберегал его от посягательств шпаны. "Отметился" анекдотической, если ее можно назвать, ситуацией.
К общему сараю 21-го барака, со стороны своего двора старый пристроил пристройку для свиней, накрыл железным листом (благо работал слесарем, и, пожалев денег на краску (хотя, думаю, в виду ее полного отсутствия), решил просмолить крышу битумом, которого можно было найти просто (вспомним - лодки нужно было палешукам просмаливать?). Без задней мысли (читай – не продумав), старый Василь залез на пристройку, разложил куски битума по крыше и начал свою мозаику обрабатывать огнем паяльной лампы. А хозяева с 21го: Шевчик, Ярохович, Михнюк, Бугук - уже полные вышки забили свежим сеном на зиму.....
Перепуганных коров и свиней успели выгнать на переулок (последних - когда уже жар и летающие огненные искры) заполнили весь сарай. Подъехавшие пожарные стены и перекрытия спасли. К чести Лабутина, он прошел по квартирам и пред каждым повинился, предлагал деньги, но в итоге, поставил новую крышу и купил сена всем - не в обиде - с кем не бывает! Олиферко - малый, коренастый, старый партизан, балагур и весельчак, хромавший на одну ногу (ранение), ходил в кителе, галифе и знаменитая его фуражка! - франт барацкий, да и только! От этого веселого, никогда не унывающего мужика, всегда ждали подвоха - уж очень любил он розыгрыши и все знали это и всегда попадались - уж больно правдивые глаза делал, хотя, при этом безбожно врал.
Помню один его розыгрыш ( много лет спустя, когда я работал на заводе)..
Идет Олиферко от проходной (стояло здание из красного царского кирпича - за магазином Кацмана) и несет колбасу!
А колбаса! - чудо, а не колбаса! - красная, копченая, кольцами, а запах!!! (лето - июнь месяц - у всех в это время обоняние открывается). Время - послеобеденное ( минут 20 до начала работы). Бабы:
-Где брал колбасу?
-В раймаге выбросили только что - и очереди нету: еще никто не знает.
Бабы: "Ира, (мастерице) - мы скоро и толпой бросились к теперешней проходной (там в заборе была дыра за кинотеатром), по дороге к галдящим бабам присоединились еще с сортировки женщины, на ходу сбрасывая фартуки.
Мастерица Ира Кмито, глядя в землю, задумчиво произнесла: "Не пойму, почему колбасу выбросили в раймаге? Там же торгуют одеждой!".
Повернулась к Олиферко и грозным голосом почти рыкнула:
-А ну, старый, признавайся - где брал колбасу, а то набью, ты меня знаешь". И дед признался, что колбасу получил у Кацманихи из-под прилавка "пайку", как партизану - по1р 60коп за кг.
Когда Ира, с криком: "Бабы, вас обманули!", а галдящая толпа стала двигаться назад, по дороге подбирая доски и колья, дед, со словами: "А могут и покалечить!", как молодой перемахнул через бревнотаску и быстренько похромал мимо заводской трубы в сторону конюшни, где располагалось его ГСМ (работал заправщиком).
Женщины долго, потом не могли успокоиться (дайте сюда этого старого пердуна - мы ему другую ногу выкрутим!), но потом уже ржали и хихикали - как же ловко провел их этот неугомонный старый разведчик-партизан, А в тот день - цех очень даже прилично перевыполнил сменное задание, из чего я сделал для себя - смех в коллективе повышает не только производительность но и улучшает микроклимат.
Пилипцевичей, по-большому счету, толком не знаю: с их сыном Иваном были небольшие связи, но они куда-то съехали, были простой полешуцкой, тихой, незаметной семьей.
А вот старый дед Володя Хацкевич - это фигура, да еще какая! Высокий, сутулый, имевший не руки - ручищи!.
Особенно выделялись ладони: зависть культуриста, пальцы - толстые, короткие, как сардельки, ладонь - около 14-15см, как и у его брата Алексея, жившего в Лядах у мельницы, но - в собственном доме. Когда дед Володя начинал "чинить свой ровер" (велосипед), это не только знала - слышала вся округа!.Там были и черти, немцы, и их матери, бабушки и все их души вместе взятые!!. Познакомился я с ним просто - однажды, проходя мимо, услышал, из-за кустов георгин:
- Хлопчик, зайди сюда!
Первая мысль - за что? но я знал - этом бараке я еще "не засветился" и смело зашел во дворик. Дед был отличнейшим слесарем - с металлом - на "ты", но... Вот это одно-единственное "НО"...
Вы когда-нибудь держали в пальцах маковое зернышко? Вот так, примерно, выглядела гайка М6 в пальцах деда!. Это было его проклятием: он не мог физически накрутить небольшого размера гайки и сколько раз дед клялся пойти к Калиновскому в кузницу и расклепать пальцы "к чертовой бабушке".
Когда, однажды, я не выдержал и (по-малолетству то ли по-глупости), спросил у деда, что это за размер (ведь он разъяснял мне: М6, М10, резьба нормальная, резьба 1,25, мелкая -и прочее) : у чертовой бабушки?, получил такой подзатыльник, что зубы ляскнули, как у голодного волка!.
Вот так, примерно, я и приобщался к миру металла, постигая азы и все премудрости слесарного искусства, наживляя гайки, а дед Володя уже докручивал своими ручищами.
Петрик. Никакой фамилии (она где-то в ОК завода) - только по-уличному - Петрик и все: был маленький, щуплый мужичонка, но обладавший недюжинной силой, работал пилорамщиком. Его жена, полненькая, такого же небольшого росточка, приятная женщина была умелой мастерицей по шитью и прочему домоводству. Она, узнав, что у моей мамы болят ноги пошила и принесла (бесплатно, по щедроте душевной!?) - бурки - ходили в то время женщины на завод в подобной, сшитой обувке - вместо валенок - очень легкие и теплые (у меня такие лежат на меху - на рыбалку - валенки отдыхают).
Но как говорил мой батя:
- Запомни, сын: ты сделал добро человеку - забудь, тебе сделали добро - помни долго!...
Нужно сказать, что Петрик держал козы и у него постоянно не хватало сена этим прожорливым тварям и вот, привезя сено, пред тем, как носить его в сарай на вышки, батя позвал Петрика и говорит: "Бери - столько, сколько влезет, что бы мы были в расчете". Зря он Петрику так сказал...
Когда, разложив веревку, начали втроем носить и укладывать сено и, по ходу, его увязки, мои глаза потихоньку стали перемещаться на лоб: это же конская ! копа!. Ведь издавна полешуки меряли не килограммами - у них было мерой: ручная копа (что можно поднять на руках), конская копа (тягали уже конем), колесник (груженная телега) и зимний воз (на зимние сани можно было наложить сена почти в 2 раза больше, чем на воз - он ниже и не перевернется).
А тут - конская копа( !), тут не только нести - тут поднять ее Захар нужен!
Увязывали и стягивали уже втроем. Когда Петрик, взявшись двумя руками за веревки, попробовал встать, я чуть не рассмеялся, но батя цыкнул на меня, хотя у самого рот был - до ушей: Петрик лежал на вязанке и извивался пиявкой, т.к. не мог достать ногами до земли!.
Мы с батей просто перекатили копу так, что бедный Петрик оказался на земле, придавленный копой! И тут уже у бати моего улыбка стала сходить с лица.
-Петрик! Ты там живой ? В ответ - ни звука!
И вдруг, копа зашевелилась - Петрик под копой, крякнул, пукнул, и...копа поскользила по земле !! Именно: не шла - она ДВИГАЛАСЬ сама-собой! Мы шли сзади: батя с вилами, я с граблями, а впереди нас - самодвижующаяся конская копа !.
Трудно назвать удивлением, то, что выражало лицо старого Кишкевича, стоявшего у своей калитки и крестившимся! Когда батя ему все рассказал, Кишкевич задумчиво произнес:
-Тебя, человече, надо в тюрьму посадить за издевательство!
Правда, потом, они с женой подарили маме две козочки - люди-то знали и видели, что происходило с мамой после продажи коровы и мама вновь оживилась и ее депрессия ушла в небытие. Вот такие люди и составляли, в большинстве своем, население бараков - отзывчивые, доброжелательные и такие же незаметные.
Шурыгин - здоровенный, полный хохол, как и все богатыри - добродушный и веселый дядька, большой шутник - работал на заводе кузнецом. Т.к. в то время меня еще техника "в промышленных" масштабах не интересовала, напишу только несколько встреч с ним (он очень скоро уехал из Микашевич).
Шуригин прославился тем, что у него корова (естественно - я не касаюсь его специальности: кузнец он был от Бога - еще у стариков есть мотычки, выкованные Шурыгиным, а о ухватах, печных щипцах и различных "причиндалах" для женщин при их работе В печи - именно в печи - мало кто, не только слышал, но и видел).
Я встретился с ним случайно, в "техническом переулке" - не удивляйтесь, есть такой на карте, а названия не имеет - можно спорить. Шурыгин нес поросенку в ведре еду.
Вопрос "на засыпку" : если вы будете идти вечером по улице - в частном секторе- и заметите не завешенное светящееся окно - сколько людей НЕ БУДЕТ смотреть в это окошко ? Ответ - ноль, т.к. человеческая природа устроена так, что глаза все равно будут прикованы к окну: а что там?
Так вышло и со мной: глаза скользнули с лица дядьки - в ведро и я остановился, пораженный увиденным : в свинском ведре плавали шкварки сала!. Шурыгин заметил, поставил ведро на землю:
-Да, хлопчик, это сало - я даже корове своей пойло зажариваю.
Мой детский ум отказывался понимать: зачем держать кабана, затем, убив его, зажаривать еду другому кабану этим кабаном, а самому - что ?
-Хватит мне - хватит и кабанчику: кабанчику я зажариваю тем, что сам не ем и + старое сало, уже никому не нужное.
В это время подошло стадо коров и Шурыгин, как к лучшему другу, бросился с раскрытыми объятиями: "Ах, ты, моя зоренька, ах, ты, моя ласкава !", удивительно, но корова ему отвечала мычанием и тянула к нему морду, вроде хотела с ним поцеловаться ! .
Вот и еще одно наблюдение в мою копилочку.
И так причитая, он подхватил ведро и мелко посеменил - не в сарай - домой, видимо за другим ведром, уже для коровы. А она стояла, действительно, гладкая, с блестящей чистой шерстью, упитанная с широко расставленными задними ногами, не имея возможности сдвинуть их ближе из-за огромного набухшего вымени. Нет ничего удивительного, что жирность молока у этой коровы была запредельной. Когда Шурыгин уезжал, очень многие хотели купить его корову - было, даже, что-то похожее на соревнование между покупателями. Но, спустя какое-то время, корова Шурыгина стала похожа на всех остальных в стаде : свалянной шерстью и костистым задом, увешанным прилипшим "добром" из сарайной подстилки изготовленной нерадивыми хозяевами.
Можно отметить Гусаков. Самого Гусака помню плохо: он погиб, когда "взорвалась" пилорама " HOFFMAN ", самая мощная и самая производительная пилорама за всю историю завода. В эту пилораму проходил по диаметру любой дуб, из привозимых на распиловку. Когда работал HOFFMAN во всех Микашевичах прыгала посуда в домах, мало того, вибрации земли ощущались даже по окраинам.
Причины, приведшие к гибели пилорамы и Мишкиного отца, я не знаю. А с его сыном Мишкой до сих пор у меня хорошие отношения. Само собой разумеется, жилось без отца Мишке тяжело - помню, как-то, в то время - пацаном, Мишка проговорился:
-У меня будет свой дом!
Говорю: "Мишаня, где же ты возьмешь денег, если взрослые не могут построиться?"
-Умру, а насобираю: надоела эта нищета, по копеечке буду собирать, но скоплю!
Сейчас у Мишки все нормально: свой дом, своя машина, лодка "казанка", внуки. Вот и сбылась мечта пацана, срослось. Удачи, Мишаня!
Но и здесь без анекдотической ситуации не обойдется, правда, мне плакался друг и я не буду себе приписывать участие - этого требует справедливость, но то, что это с "первых рук" - отвечаю. Мишка и еще двое пацанов пошли рыбачить на басеню: взяли у него дома "крыгу" и пошли.
Поймали тогда, по словам другана - почти полмешка рыбы, а как делить на троих? Пришли домой и старая Гусачиха начала делить (как в комедии "Свадьба в Малиновке": это - тебе, это - все время тебе) :
-берет большую рыбину - это - за снасть (в 1 кучку).
- берет другую большую - это - мне (2я кучка)
-берет опять большую - это - Мишке (3я кучка)
- это, а большая рыба кончилась, - тебе (4я кучка)
- это (другому пацаненку) - тебе (5я кучка) и так до конца.
Посмотрела: вышло пацанам где-то по килограмм 5, не больше - вам, хлопцы хватит - за свой тазик с рыбой и, - шмыг в хату! А друган мне потом говорит: " Мы стоим, как оплеванные и не знаем, что сказать! Но все равно и 5 кг рыбы - это много, согласитесь, но - когда твои глаза видели намного больше в сумке - это - просто облом!
Вот и выбрался я из всей серости и грязи на дороге в южном, ближе к заводу конце бараков. То, что в то время была грязь по дорогам непролазная, я имею в виду сезон весны и осени - машины, возившие лес на завод или дрова на станцию, так разбивали, набухшую от осадков и подъема грунтовых вод землю, что это месиво представало, как длинная череда не глубоких (до 0,5 м) озер, соединенных такой же, примерно, глубины колеинами, а не улицу.
По этой т.н. улице, груженые лесом машины, окутанные сизым дымом, натужно воя двигателями, тяжело переваливаясь на буграх, медленно ползли, выталкивая грязную воду из этих луж-озер перед собой и в стороны: на деревянный тротуар и людям в огороды. И на всю улицу было 2-3 фонаря с небольшими лампочками, слабо освещавшими грязь даже у самого столба.
А вот уже северная, рудницкая сторона улицы Фабричной, не знаю - почему, но она была покрыта белым песком и всегда выглядела веселее и краше, а переулок Фабричный на оборот - светился своей южной, ближе к заводу, частью улицы (но я немного тороплю события). Кто замечал, как в моментально высыхают детские слезы ?
Кажется, все - в детских глазенках горе и боль всего мира, крупные слезки катятся из глаз ручьем, а вы - заинтересуйте какой-либо мелочевкой ребенка и, вдруг, - перед вами: сразу - удивленные, через мгновение - заинтересованные, и - тут же решительные - дай, мое! Эта смена эмоций происходит мгновенно, как калейдоскоп и от детского горя - ни следа ! И снова - смех, крики, беготня и веселие! Вот, примерно так, происходило преображение этой стороны улицы. Честно, я долго не мог понять - здесь так светло по тому, что дома-барачки с основания бараков, были побелены или - весной , укутаны молоком цветущих вишен и яблонь, а летом, все в тени этих деревьев? Бывая теперь там, отметил, про себя, что появилось чувство: то ли я вытянулся, то ли дома в землю уходят. Но, потом уже дошло, что это просто подняли дорожное полотно (подсыпали) почти на метр !, по этому-то и создается (психологически) ощущение возвеличивания (как у генерального в кабинете: кто бывал - тот поймет меня. Подумал - может у всех людей небольшого роста такая амбициозность: я - небожитель, а ты - козявка)
По западу стояли барачки : Трусевичей, Прищиков, Данилевичей, Берлинов, Михнюк Сергей, Щуров, Юхневичей, Черенков, Салеев и Логвиновичей.
Трусевич - поляк до мозга костей, католик, импозантного вида высокий, худощавый дядька, всегда ходил с прямой, военной походкой - голову держал высоко и, я бы сказал, гордо, любимая форма одежды - светло-серый пиджак в крупную черную клетку. Имел одну "заморочу" с которой и стал знаменитостью не только бараков, но и всех Микашевич. В хорошую, имеется в виду - солнечную, погоду дядька "выезжал" на местечко на своем знаменитом польском "ровере", мальчишеской зависти всех пацанов бараков. Это был не выезд, как я написал, это было действо со строжайшим соблюдением правил, принятых самим старымполяком. Картина маслом: высокий дядька, в сером пиджаке в крупную черную клетку, с правой, зафиксированной металлическим зажимом (польским !) калошиной восседает на высоком велике. Руль у велика был тоже высокий и загибался, как роги горного барана – вперед -в верх- назад. Фара большая, как у мопеда, но - хромированная, прямо сверкающая на солнце, а динамка (!) - в два раза больше, чем советская. Велик блестел новенькой краской и сверкал, как начищенная медная труба (нигде ни пятнышка грязи !) Ехал он по Ленинской важно - медленно, я бы сказал, торжественно, словно давая время рассмотреть его гордость и , в тоже время, наслаждаясь изумлением зрителей. Это было действо - триумф Трусевича!. И если на пути попадалась лужа - дед слазил, брал велик в руки, переносил его на другую сторону, садился и также важно ехал дальше. Это все повторялось каждое воскресение, без отклонения "этикета" в ту или иную сторону.
Когда я его спросил (уже много лет спустя - он приходил узнать, где можно купить такие покрышки, как у меня на мопеде т.к. его за 29 (!) лет поизносились): как же он сумел сохранить в таком прекрасном состоянии свой велик, он обиделся и сказал :
-Не велик, а ровер! - и показал мне надпись - ROVER !
Он рассказал, что когда началась война, он разобрал свой ровер, смазал и замуровал ! в штукатурку. Немцам кто-то сказал и они долго искали но не нашли - дед сказал, что "советы забрали" - поверили. Трусевич резину новую все же поставил и , как и настаивал, только родную - польскую: к нам приезжала из Польши бабушкина сестра баба Анюта, вот с ней Трусевич и передал письмо на завод- изготовитель в Польшу.
И ему (в то, советское время) прислали две новенькие покрышки с камерами.
Еще с Трусевичем, вернее, с его сыном Жорей связанная одна история бараков.
Над бараками и над басеней кружил самолет. Мы, пацаны, побросав свои игры, бросились на басеню.
Необходимо уточнить, происходило это уже во времена, когда северная половина басени начала высыхать. Этот кукурузник (ЯК - 2), покружив начал заходить на посадку( !) с южной стороны, где еще была вода. Бабы - в крик: сломался - сейчас разобьется!, другие кричат - утонет в грязи!. Короче, шум, гам, пересуды и множество предположений! Самолет низко-низко пролетел над дамбой, разделявшей басеню на две части и , как-то неловко плюхнувшись на траву покатился по мокрому лугу - мотор ревел на сумасшедших оборотах, что опять вызвало у баб приступ страшной истерии - разобьется!. Но самолет, добежав почти в плотную к полосе леса, окружавшего Млынок, буркнул и ...заглох!
Сломался! Все бросились к самолету на помощь, но из него вылезли два мужика и, один из них приказал к технике никому не подходить. (Вот было время, когда выполняли команды !) Взрослые узнали Жору и послали за старым Трусевичем. Слышал, как один мужик говорил другому:
-А я думал, что летчики не пъют! - видимо и Жора и его друг-летчик были действительно "под шофе", если решились на такой безумный поступок - сесть на неизвестный луг.
А нам, пацанам - уже в то время немного повзрослевших, был повод для спора: если из такого алюминия сделать маленький самолетик (на одного !) и поставить двигатель от мопеда - полетит или не полетит, а если полетит, то сколько нужно бензина, что бы - на Припять и - назад?
Через пару часов вернулись летчик с Жорой и , провожавший их, Трусевич. Дед передал сумку Жоре, только сказавший:
-Больше не пей - мать будет волноваться (а мать стояла в огороде и, из-за забора, смотрела на самолет..).
Людей собралось - что на демонстрации: почти все бараки. Не знаю, удастся или нет, описать словами то, что творил самолет (когда летчик и Жора сели в кабину - они просто исчезли, а остался один самолет, он вдруг превратился в живое существо). Все стояли и тихонько спорили: взлетит или не взлетит и разобьется, тогда было, реально, немного не по себе. Самолет взревел и потихоньку покатился, потом, развернулся и покатился назад, к лесу. Бабы - берет разгон! Но мужики степенно пояснили - не хочет по старой колее ехать! Самолет развернулся и встал. Летчик попросил мужиков придержать самолет сзади - за хвост:
-Когда крикну - отпускайте!
На своем веку я много слышал, как работают различные двигатели, но так , как ревел тот самолет надолго врезалось в детскую память. Он надрывался ревел, казалось рвал последние сухожилия, да еще от леса отбивалось эхо и добавляло децибел. Самолет медленно-медленно покатился по мокрому лугу, набирая скорость. Мужики кричали: "Хвост поднимай!", вроде самолет их мог услышать. Хвост самолет поднял почти за метров 50 до дамбы, пробежав каких-то 150. Принимай земля покойников! Эти слова, сказанные кем-то из мужиков, помню до сих пор.
Но самолет перед самой дамбой вдруг подпрыгнув, плавно перелетел через кустики и стал набирать высоту. Он сделал круг над басеней и , стоявшими по берегам людьми, покачав крыльями, улетел в сторону запада.
Такого веселия и ликования я не припомню, кроме случая в 61 году, когда в космос полетел Юрий Гагарин, когда все обнимались и кричали "Ура !", а взрослые (сами !) толпой направились к председателю поссовета Воронову.
Так в истории бараков появилась новая дата-отметина: КОГДА ПРИЛЕТАЛ САМОЛЕТ.
У Трусевича была еще дочка Ира, она вышла замуж за Булата, работавшего в "сплавном" магазине. Осталось немного места и я хотел бы не надолго отвлечься, для маленького пояснения. Бараки служили малой Родиной многим национальностям, поэтому местный язык очень специфичен.
Здесь компактно проживали белорусы, в основном - полешуки, поляки, католики (не только поляки), евреи и русские (все - по снисходящей). Поэтому, все пруды в Микашевичах можно называть и, собственно, прудами, отстойник, рабочий пруд (технический термин завода), басейн (в смысле - емкости для храниния воды), ну и так далее. Но барацкий пруд, именно - барацкий, сколько помню, всегда называли на ПОЛЬСКИЙ лад - басЭня ! Поэтому - респект и уважуха медератору-корректору Деду Микашу за понимание!, что не стал изменять, на первый взгляд, несуразного лова - басеня (стараюсь передать не только дух того времени, но и, по возможности, интонации, что при письме, согласитесь, очень даже не просто)