Пацан с бараков. Часть 4

Добавлю, что эта часть улицы утопала в цветах, создавалось впечатление: между хозяйками домов - происходит конкурс на звание лучшего цветника улицы.

Дом Яши Прищика также утопал в цветах и яблоневых кронах, имел Яша троих детей, среди которых на особом счету был средний - Дмитрий, (уличная ФИО - Митик или, как его звали мы, Минджа)

За ними проживал Данилевич со своей женой Ирой, в девичестве - Кмито, работавшей мастером тарного цеха завода, называемого между собой, "бабьим царством" - там работали почти все женщины бараков.

Эта женщина много мне помогала, когда подростком еще работал на "маятнике" в тарном цехе, даже однажды спасла меня от, возможно, смертельной травмы.  Я заметил, что Ира ходит какой-то странной, виляющей походкой: ноги ее - как бы заплетались одна за другую.
Оказалось: когда, еще девушкой, она получила смертельную травму: на нее обрушилась пачка дубовых брусов с вагонетки. Эти брусья упали стопкой - на сторону, где находилась молодая, тогда, Ира - ребром, накрыв все тело девушки с головой! В итоге - у нее не было ни одной! целой кости - все тело было смято "в кашу". Удивительно, но она выжила. Она повторяла: посмотри на меня и потом подумай - тебе такое надо? Это она - о ТБ. Но жизнерадостности своей  и напористости она не утратила : была веселой, очень любила шутки. Муж ее Володя был худощавым, тихим и спокойным и когда его мужики, ерничая, спрашивали, спокойно отвечал:

- В семье должен быть один командир, а вы - мою знаете, поэтому она и "кируе".

После, я стал более внимательно присматриваться к походкам барацких женщин: и был огорошен открытием - ВЕСЬ женский контингент бараков ходил какой-то перекривленный с приподнятым (!) левым плечом! Это было связанно с особенностями работы на токарных станках, как я выяснил для себя потом.

Очень много записано о тяжелой работе на заводе, всевозможных травмах, условиях работы, но не буду отвлекать (хотя, для сравнения: как работали ТОГДА и теперь - молодежи было бы поучительно услышать). Но я собирался писать о том, что меня поразило и что меня учило жить..
Множество рабочих завода имели травмы, особенно пальцев - и отсюда у меня выработалось твердое правило, прошедшее по всей моей жизни:
- заворачивать у рабочих рукавиц - раструбы: успеваешь в доли секунды вырвать руку из рукавиц, спасая т.о. свои пальцы (этому меня научил один старый рабочий и много монтажников, когда я работал на стройке, благодаря этой маленькой хитрости, остались со своими пальцами за что, естественно, меня благодарили - научился читать по губам: во время работы в цеху стоял такой шум, визг пил 10 станков, что эта какофония звуков не давала возможность разговаривать - необходимо было кричать прямо в ухо собеседнику!

В конце конвейера, проходившем ч/з весь цех, стояла вагонетка под готовую продукцию и туда ставили новеньких девчат: много ума не надо, что бы аккуратно выставлять пачки тары или фризы на вагонетку. Умора было смотреть на девчат, они же ЗНАЮТ, что их никто не слышит!, узнавать (по губам !) последние новости, при этом - находясь в другом конце цеха и оставаясь невидимым для них.

А вот и барачек Берлинов. Эти тихие, незаметные евреи, Миша и Роза, своими выражениями вошли в лепту лучших хитов бараков, говоря современным языком, то ли по незнанию русского языка (склонения), то ли из-за тонкого еврейского юмора. Жили Берлины по соседству с моей бабушкой Маней и я, так сказать , лично присутствовал при всех этих эпизодах.
Пример №1:
Утро. Баба Маня работает в огороде. Из-за забора, вдруг, появляется улыбающееся лицо Берлинихи:

- Здравствуйте, пани Мария! Ну и как ваше сегодня слава Богу ну его к едреневой матери?

Я - потихоньку сползаю с крыльца от смеха. Баба Маня - распрямляется:

- Слава Богу!

- Ну и слава Богу. - и голова исчезает также тихонько, как и появилась, это значит - до обеда - поговорили!

Пример №2:

Приходит какая-то женщина к Берлинам:

- Роза, я слышала, вы продаете курочку?

- Ой, дорогая моя, а где вы были завтра? 

№3:
Посылает старого в магазин (кричит вдогонку):

- И не забудь купить сахару !

( У старого была немного шаркающая походка: ходил он мелкими шажками, но довольно быстро, при этом, его голова на тоненькой шее тряслась, в такт шажкам, справа - на лево). Берлин как трусил по тротуару, так и трусит дальше.

- (громко), Миша !

Трух-трух -трух.

- (еще громче), Миша-а!

По тротуару только слышно: трух-трух-трух !

(Кричит на всю улицу), Ме-е-нду-у-л!

Резкая остановка и, такой же, резкий  поворот на месте:

-ГА ??

А у самого Берлина  была своя юморная "фишка": при встрече он спрашивал:

- Ну как вы себя сегодня имеете ?      

Этот тонкий, еврейский юмор в дальнейшем, помогал мне по жизни в тяжелых ситуациях.  Нужно сказать, что из всей еврейской диаспоры Микашевич, только Берлин и еще, Кравчик Борух с переулка, работали, собственно, рабочими и, может поэтому, принимались на бараках как свои.
Еще одно запало: через лет 6-7, устроили меня, летом, родители на завод (подзаработать деньжат). Приставили меня к Берлину. Он в ту пору очищал от коры доски с обзола (боковые отходы распиловки) и эти доски уже именовались громко: доска штакетная. Окорить одну доску стоило - 1 копейка. Были они по длине - примерно 1,5 м: дед стругом сдирал кору с одного конца, затем, переворачивал, и дочищал другой.  И никто не хотел браться за эту работу: надо самому выбирать, очищать, самому слаживать в пачку и, к тому же, опять самому (!) их еще и пересчитывать!.
Я просто хочу пояснить логику старого еврея. Он очищал 300 шт. штакетин, закручивал свой струг в фартук ... и уходил домой! Чаще всего это было часам к 15-00 и когда я спросил, что можно, ведь, еще поработать и заработать больше денег, старый еврей усмехнулся и сказал:

- Сколько получает твой отец?

- 45-50 (что было уже после 61-го)

- А я - 65 !

- Как так, ведь батя работает на погрузке вагонов и должен получать больше?

И он озвучил такую арифметику:

- Я зачищаю 300 досок по 1 коп/шт. Итого я зарабатываю 3,00 рубля в день, умножай на 22 рабочих дня, и имею - 66 руб. При этом, каждый день я прихожу домой в 3 часа, а твой отец - в 5 часов. Я не спеша работаю, а твой - вкалывает и получает 50 рублей. Я могу и больше сделать, но тогда - мне поднимут норму выработки и я стану вкалывать, как твой отец и получать как он т.е. меньше! А мне это надо? Берлин дал мне струг, показал - вот обзол, работай, покажи, как ты можешь работать, и - ушел. Признаться, я решил деда удивить и рьяно взялся  за работу, и за час обстругал 90 досок.  Пришедший дед проверил работу, заставил парочку переделать, и, дав мне рубль, со словами: "Не повышай мне норму, отправил домой.
И когда бабы поднимали крик, что, мол заводские жиды своим (Берлину) приписывают зарплату, я всегда становился на защиту старого Берлина, говоря, что старый зарабатывает сам свои денежки, а вам бы не мешало посчитать, сколько и, главное, как вы зарабатываете зарплату. И, потом, когда пошел "бригадный подряд" - мне очень пригодились его расчеты.

Михнюк Сергей, один из 4 х братьев, живших в Микашевичах, имел большую семью - 10 душ. Справедливости ради, опишу не больше, чем о других, хотя о своих дедушке и бабушке мог бы писать очень много и о многом. Жили большой семьей: собственно - сам дед Сергей Андреевич, бабушка Мария, ее мать -пробабка Вера - маленькая, сухонькая, подвижная старушка, дожившей до 93 лет. Детей было 7: 4 парня - Сева, Сергей, Слава и Витя;  и 3 девчат - Вера, Надежда и Любовь.. 

Севка и Надежда умерли маленькими, Вера - умерла потом в 40, уже оставив 4 х детей: 2 мальчика и 2 девочки. Сам дед умер в 48 лет (как и моя мама, и это было для меня самой дурной и самой страшной цифрой в жизни, если честно, то и я сам ждал к этим годам подобного, но..)
Это этот "чужой дядька", остановивший меня с подушкой у плиты и, спасшим не только меня, но и весь барак от пожара. Спасибо, Сергей Андреевич!

Дед в польской армии был подхорунжий. Мундир его долго висел в шкафу, также и фуражка - конфедерка (верх ромбический и большущий козырек.)  Дед был властный мужик, любил дисциплину, работал на железной дороге мастером. Остался от него старинный разводной ключ , который изображается на эмблемах всех железнодорожников, кстати, в рабочем состоянии - хоть сейчас в музей. Бабушка, Мария Ивановна, была старшей певчей в церковном хоре, после смерти осталась ее старинная книга - отдали батюшке.- ему нужнее. На церковные и другие праздники собирались у бабушки все вместе: взрослые пили, играли на патефоне, разговаривали, а мы, дети, играли или дома или в саду. Как бабушка умерла - это все закончилось.

Помню из рассказов о войне один эпизод: когда со стороны Житкович услышали канонаду, дед приказал всем уходить в лес, они и соседи тайком убежали в лес. И когда уже по шляху уходили немцы колонной, то ли корова замычала, то ли ребенок заплакал в лесу и немцы из танка стали стрелять в ту сторону.  Дед загнал всю семью в свежую воронку , а сам лег  сверху : "Если по нам, то пусть меня первого - не хочу видеть, как вы мучиться будете". Пронесло.

Щур - небольшого роста, ходил чуть согнувшись - маялся спиной, работал нач. пожарной части. Жена его - в детсадике. Трое детей - все хлопцы.

Юхневичи - спокойные люди, жили тихо - мирно. Сын Стас - довоенный.

Черенки, старинные "аборигены бараков" жили, как и все соседи в мире и ладу со всеми, уважаемые люди: у бабушки они были, как родня. Старый Черенок был очень мастеровитым мужиком и привил такие же качества своим детям: Ане, Виктору и Марии.

Логвиновичи - хорошая, порядочная семья, очень любили красоту в огороде - их цветник был, пожалуй лучшим в поселке: цветы были у них везде: и в огороде, и дома, и палисаднике. По-моему, в семье с плохим микроклиматом - даже крапива у забора не будет расти. Первая жена Ирина родила троих детей: дочь была старшей.

Теперь восточная сторона Фабричной от бараков - на север: Кмито, Круковичи, Пархимовичи, Михалюки, Комаровские, Юхневичи, Котло, Некрашевич, Блейза, Поманисточко, Подомацкие, Зараховичи, Чигирь, Шевчики и Виктор Черенок. 

Я заметил, что люди, которые занимаются садом- огородом, более спокойные и компанейские.  Вот к таким и относятся соседи Кмито, Круковичи и Михалюки, Любители сада, на своих маленьких участках, высаживали яблони, груши, вишни и вечерами собирались на лавочке, вели неспешные разговоры о садовых деревьях, сортах и следили за гуляющей здесь же детворой (у Кмито было трое, а остальных - по два ребенка). Жены их, как и большинство на бараках, работали на заводе и слыли женщинами спокойными и не конфликтными. 

Комаровские имели четверо детей: по двое девочек и мальчиков. Интересно отметить: была в этой семье какая-то аномалия. Все мужчины заикались, а женщины говорили грубыми мужскими голосами, но без каких-либо дефектов.

Юхневичи, мать с дочерью Стефой, как и большинство женщин без мужей, жили тихо и незаметно. Правда Стефа была бойкая на язык и в обиду никому не давалась. Замечу, с грустью - тот же завод.

Некрашевич, незабываемая баба Шура была Богиней среди нас, пацанов, она работала в кинотеатре "на контроле"- пропускала по билетам в кино. Меня часто пропускала без билета, другим пацанам приходилось идти за кинотеатр, где тихонечко сидели и слушали за стеной взрывы, стрельбу - остальное дорисовывало воображение и, после сеанса, мне приходилось рассказывать полностью весь сюжет фильма.

Дальше, за бабой Шурой проживали семьи Блезы, Поманисточко и Подомацкие почему-то этот угол был тихим и спокойным, сады все с вкуснейшими яблоками, могу подтвердить, как "снимавший пробу". У Поманисточко, работавшим водителем, было двое парней. Подомацкие имели четверо, правда старший, Николай,  капитан милиции, погиб где-то в Пинске (похоронен в Микашевичах).

Зарахович Цваня спокойный, немногословный, как все евреи, работал мастером нижнего склада т.е. готовой продукции. Звали его Иван Семенович в глаза, а за спиной - как и есть - Цваня Срулевич. Батя очень долго работал на погрузке вагонов, но ни одного плохого слова о Цване я от него не слышал.

Чигирь высокий, стройный, моложавый балагур и насмешник, одноглазый мужик, работал конюхом на конюшне. Любил розыгрыши, ну ни дать, ни взять - родной брат ГСМщику Олиферко. Жена Чигиря работала медсестрой в больнице и была доброй, смешливой и симпатичной женщиной, любила шутки и, как и все барацкие, болела цветами. Помню только одного сына.

Шевчик Михаил и Черенок Виктор жили в одном барачке и их дом был прямо укутан плетущимися ярко-красными розами. Цветники тоже поражали своей красотой. Михаил работал в лесоцехе, жена была дома с тремя детьми - болела. Виктор и Аня Черенки работали на заводе. Она - в тарном цеху, а Виктор - слесарил: работал пилоточем. От того, как он заточит пилы, зависела работа всего, без преувеличения, завода: и лесопильного, и тарного. Мужик был с головой, изобретатель, заядлый рыбак, веселый - ни разу не слышал, что бы он повысил голос или ругался.

Все, дальше дорога тянулась вдоль болота на Рудню, соединяясь с Ленинской у последних домов Некрашевичей и Фицнеров. 

А на восток уходил переулок Чапаева - к маслозаводу. Там проживала одна личность: первый орденоносец ордена Ленина-  Прищик. Работал он вальщиком леса и после получения ордена, бригада востребовала магарыч: надо обмыть. И видя,что орденоносец "зажал", как мне рассказывал участник этого розыгрыша, бригада решила подшутить. Рассказываю, естественно, со слов члена бригады.

В ту пору, приехало высокое начальство с проверкой. Когда комиссия прибыла на делянку, мужики делегировали несколько человек, якобы от бригады.

- Спасайте человека! 

- Как так, спасайте?

- А так, вы дали ему орден? Вот он теперь спилит сосну, бросает бензопилу, хватает топор и бежит и пока сосна падает, на ходу ветки  срубает! 

- Заберите от греха орден, а то погибнет человек!

Начальство пожурило Прищика и уехало, а ему пришлось, все таки, ставить магарыч бригаде.  После этого случая Прищика больше никто не трогал.

Вот и дошел я до конца улицы Фабричной.Сколько же хороших, умных людей было на моем жизненном пути, но барацкие  - все равно лучшие: потому, что они все - одна семья, И неважно, были ли они беларусами, поляками, католиками, русскими или евреями - их можно назвать одним словом - семья. Где, не важно, чьи дети бегают Настины, Верины или Люсины, все женщины зорко смотрели, как наседки за цыплятами,  они были общими : детьми Бараков! (пишу с большой буквы из-за уважения).  Ведь прошло больше 50 лет, а они эти люди, как живые в памяти.
Может это наша огромная ошибка, что мы строим дома не ВДОЛЬ дороги, а поперек: ВВЕРХ, где в подъезде не всех-то и знаешь. А строили бы вдоль дороги, где каждая молодая семья имела бы свой, отдельный дом, пусть с небольшим огородиком, на котором родители и сами работали и приучали своих детей работать на земле и с землей. Что бы каждый домик имел свое "лицо", повторяя индивидуальность своих молодых хозяев. Ведь можем строить кому-то агрогородки, а себе, что, западло? И не надо считать километры, яко бы "лишних" водо- и газотруб, стройматериалов, сверхзатрат, по сравнению с многоэтажкой. С высокой трибуны было сказано, что земли у нас на 10 млн. человек хватает. Так давайте строить, как теперь строят в США, Германии, Франции, да, Господи, вся Европа так строит! Строят ОДНОЭТАЭТАЖНЫЙ мир, своим детям, внукам! Что бы они с малых лет сами  ухаживали и выращивали, приучались жить на земле, своей земле!

Или легче героически бороться с наркоманией и прочими недугами, поразившими нашу молодежь, затрачивая колоссальные деньжищи, на которые можно было бы, без всяких там оглядок, создать свое, белорусское, новое  общество. История говорит, что многоэтажки (читай - бараки по сути), это содержание рабочих в одном, удобном для хозяина месте.  То же можно сказать и о коровниках, и о свинарниках: промышленная революция требует подобных мер.

А если - с умом подойти?  Для своих же.  У меня - правнучка и мне очень хочется, что бы и она была полешучкой в полном смысле этого слова: не была Иваном родства своего не помнящего, а человеком!

До конца бараков еще остался переулок Фабричный, где происходили более значимые дела: ведь там уже мне 8-10 лет.  Но тем, кто дотерпел меня до конца Фабричной  - поклон за терпение.

 

У вас недостаточно прав для размещения комментарий. Сообщения могут оставлять зарегистрированные пользователи сайта или просто отправьте свой комментарий через вкладки социальных сетей.

Если заметили ошибку, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter